Старые рукописи говорили, что стихией огня превосходно владеют маги вспыльчивые, безрассудные, а ему пламя не давалось, отказывалось подчиняться кому-то столь холодному, каким Авалон стал и будет еще многие годы. Он ведь не был порывист или опрометчив, постоянно задумывался о последствиях и всегда предпочитал держать себя внутри себя: право, не хватало, чтобы простолюдины видели все, что скапливается в мыслях эльфа на протяжении дней и многих лет. Кроме того, беспрестанные попытки стать лучше, одержимость самосовершенствованием, железный самоконтроль стали его привычкой, запечатлевшей себя даже на его лице, всегда холодном, бесстрастном, насмешливо безразличном (по крайней мере, таким оно казалось самому эльфу).
   Мастерство целителя отнимало много сил, однако Канто находил время, чтобы изучить что-то новое, выработав у себя одержимость самим процессом обучения. К выбору направления Авалон относился серьезно, никогда не хватаясь за первый попавшийся под руку манускрипт: эльф был осмотрителен, а, кроме того, в своих поисках основывался на своих наблюдениях за тем, что знает и чего не знает его брат Леондар. Именно болезненные самолюбие и гордыня заставляли младшего Канто много работать над собой: Авалон горел желанием доказать, что он несравнимо лучше брата. Огонь, однако, эльфу не подчинялся. Младший Канто попыток не оставлял.
   
   В то весеннее утро принц спустился в библиотеку за одним из манускриптов, который использовал в качестве учебника во время самостоятельных занятий: книга, как он слышал, подробно излагала саму суть стихийного пламени, которую Авалон не был в состоянии постигнуть хотя бы из-за особенностей своего характера.
   Помещение было пусто: ни посетителей, ни слуг, следящих за порядком; и Канто, бережно вынимая фолиант из отведенного ему на полке места, задержал на миг дыхание, наслаждаясь безграничной тишиной библиотеки. Худые костлявые пальцы эльфа пробежали по обложке из выкрашенной в багрянец кожи. Авалон, стараясь производить как можно меньше шума, чувствуя себя - наконец-то - цельным, эдаким божеством из мрамора, источенного изнутри ручейками рубиновой крови, открыл книгу в середине и остался стоять у полки, продолжая читать.