Когда челюсти стального капкана лязгнули, с влажным хрустом дробя кости между коленом и щиколоткой, Марек не сразу понял, что это, собственно, была его нога. Свалившись в снег, оборотень ошалело мотнул головой, попытался подняться, но снова упал, почему-то на спину и только тогда почувствовал боль, вспыхнувшую от голени до самой макушки. Эхо раскатило по лесу вой, больше напоминающий звериный, и длившийся пару секунд – ягуар закусил край плаща, в котором запуталась рука.
«Тихо… дыши… выдыхай, давай, выдыхай…» - справившись с накатившей дурнотой, Марек приподнялся на локте, пытаясь через мутную пелену перед глазами рассмотреть что произошло. Казавшийся безобидным снег, укрывающий одну из «звериных» троп, окрасился красным. Штанина быстро темнела вверх до колена, было видно развороченные мышцы, желтоватую кость и как, пульсируя, выплескивается кровь из разорванной жилы. «Что за бред… Это не моя нога… это не моя нога в капкане…» - Марек резко отвернулся, выблевывая на снег полупереваренный завтрак, утер рот рукой, и, зачерпнув подальше от пёстрого пятна полную ладонь снега, «умылся» им, зачерпнул еще и еще, остервенело, раз за разом, втирая ломкие снежинки в щеки, лоб, шею, подбородок, пока кожа не покраснела, блестя от капель влаги, а сознанию не вернулось подобие ясности.
Оторванный от рубахи рукав стянул бедро чуть выше колена. Скинув мешающий плащ, оборотень даже не пробовал подняться - понимал, что вряд ли получится. Холода попавший в западню ягуар не чувствовал совсем, скорее было жарко, а ворот кожаного жилета и вовсе казался удавкой на шее, мешающей свободно вздохнуть. Стуча зубами, не от того, что кожу покалывало морозом, а скорее от шока, Марек вытащил из-за пазухи плотный кожаный мешочек и выкатил на ладонь тщательно скатанные в небольшие шарики чуть влажные размельченные листья болотного дурмана – половину рассыпал, оставшуюся проглотил торопливо и жадно, едва разжевав, и ненадолго прикрыл глаза. Наркотик начал действовать почти сразу, притупляя боль и словно отдаляя оборотня от действительности.
Лезть руками к капкану было жутковато, хотя теперь орудие охоты и стало совершенно безвредным. Раскидав, сколько мог, снег, мужчина осторожно потрогал холодный металл, попробовал чуть приподнять, и снова скривился от боли, полыхнувшей в ноге. Судя всему, капкан был рассчитан на очень крупного зверя, поднять его в одиночку точно не получилось: «Цепь, должна быть цепь!» - для того, чтобы дотянуться до нее, зазмеившейся в сторону ближайшего дерева, потребовалось переместиться правее, отдышаться, и только тогда, поддев кончиками пальцев, подтянуть к себе и несколько раз дернуть. Обод, которым она заканчивалась, обхватывал высокий кедр. Ковка была хороша, по такому металлу можно рубить очень долго, только тупя лезвие и оставляя засечки на режущей кромке оружия.
Негромкие звуки шумящего леса забивались сиплым неровным дыханием, Марек сглотнул кислый ком под кадыком и закрыл глаза, обдумывая что делать дальше. С ночи шел мягкий и теплый снег, танцующий крупными хлопьями в воздухе. Оседая на землю, он покрывал ее ровным полотном, надежно закрывая следы. Охотник мог еще быть недалеко от места, где поставил капкан, а мог и уйти, и неизвестно, что было хуже. Для того, что бы избежать «откупных», незадачливую жертву могли и прикончить.
«Думай… думай…» - осматривая так и эдак искалеченную ногу, завернувшись обратно в плащ, оборотень неуверенно взял в руку топор и попробовал разжать зубья – руки дрожали все сильнее, холод постепенно пробирался под одежду, делая движения скованными и неуклюжими. После очередного движения лезвие топора соскользнуло и врубилось в кость. Марек вновь взвыл, поминая разом всех богов, родословную охотника, поставившего капкан, и лес, куда ему пришлось забрести, и этот несчастливый день. Выдохшись, оборотень замолк и снова взялся за топор – пробовать разжать стальные челюсти, пока руки не окоченели. Потом только один выход – отнимать ногу, чтобы остаться в живых.
Отредактировано Марек (2012-07-10 11:40:04)
